После прочтения "Темного сердца Лондона" и "Агентов Света и Тьмы", решил почитать еще что нибудь написаное Саймоном Грином.
Начал читать "Восход голубой луны" (порутчик, молчать!
.
Начало чем-то напомнило "Шрека"
Также похоже присутствует некий стеб:
Теперь, наконец, у него есть шанс стать героем и одновременно завтраком для собак. Главным образом Руперт винил в этом менестрелей. Они были так заняты воспеванием героев, побеждавших дюжины врагов одним взмахом меча, потому что сердца героев были чисты, что времени никогда не хватало для более важных тем; например, как предохранить доспехи от дождя, или о том, что надо избегать незнакомых фруктов, которые заставляют слишком часто бегать за кусток, или о том, где лучше всего копать отхожие места. В бытии героя была прорва такого, о чем менестрели никогда не упоминали.
....
Предполагалось, что он убьет дракона, но по правде говоря драконов никто не видел уже много лет и они весьма основательно перешли в легенду.
Руперт начинал понемногу разочаровываться в легендах; казалось, легенды зациклились на чести и славе, и не обращали внимания на важные подробности, вроде того, как убить кого бы то ни было и при этом не быть убитым самому.
"Потому, что его сердце чисто" — лозунг не слишком-то помогает, когда идешь на дракона. Могу поспорить, что мой дракон будет изрыгать пламя, мрачно подумал Руперт. Он как раз тщательно обдумывал новую великолепную идею, которая позволила бы ему вернуться почти с честью, когда его внимание настойчиво привлек мочевой пузырь. Руперт вздохнул и направил единорога в сторону от тропы. Еще одна мелочь, о которой никогда не упоминали менестрели.
Он быстро слез с седла и начал проделывать сложную серию расстегиваний клапанов, защищающих его чресла. Он едва успел вовремя и беззаботно засвистал, опустошая пузырь на ближайший пень. Если его диета вскоре не улучшится, он станет единственным героем, идущим в битву с расстегнутой ширинкой.
Мысль показалась бесспорной, и как только он кончил дело, Руперт начал снимать доспехи. Он носил проклятую тяжесть только потому, что был убежден — это традиция любого рыцаря, отправившегося на поиски. Говеная традиция, весело подумал Руперт; дух его воспарял все выше, кода побитые доспехи часть за частью плюхались в раскисшую глину тропы.
